Постмодернистские теоретические модели
Если раньше речь шла о теоретических подходах, заложивших основы семейной психотерапии, то настоящая глава посвящена последним достижениям в этой области. Новые разработки сторонников конструктивизма сильно отличаются от приемов, которыми пользовались первые семейные психотерапевты. Особое значение имеют представления о реальности (notion of reality) и способности психотерапевта к ее преобразованию. По мнению конструктивистов, традиционные подходы к семейной терапии предлагают разные взгляды на одну и ту же проблему, в то время как сами они полагаются на восприятие проблемы самим клиентом. Именно это помогает в каждом конкретном случае отыскать наиболее эффективное решение.
Термин конструктивизм используется многими современными психотерапевтами и означает, что реальность, с их точки зрения, конструируется благодаря установкам и когнитивным убеждениям индивида, его восприятию окружающего мира. Представления о мире считаются не более чем конструктом, который не отражает истинной внешней реальности, что заставляет психотерапевтов-конструктивистов сомневаться в правильности своего мнения. Иными словами, кто может поручиться за то, что психотерапевт верно представляет себе семейную проблему, а выбранная им процедура вмешательства приведет к желаемому результату? В этом состоит кардинальное отличие от рассмотренных ранее подходов. Так, например, сторонники структурной психотерапии уверены, что знают, как семья должна быть организована, и прилагают усилия для структурной перестройки семьи, необходимой, с их точки зрения, для ее нормального функционирования. Аналогичным образом, приверженцы стратегического направления настолько уверены в правильности своих представлений о семье и ее проблемах, что дают членам семьи сложные задания (Haley, 1984) с целью вызвать у них определенную реакцию и изменения в направлении, заданном терапевтом. Сторонник трансгенерационного подхода предлагает членам семьи обсудить, каким образом прошлое влияет на настоящее, даже если члены семьи не видят между прошлым и настоящей проблемой никакой связи. Для того чтобы понять, в каких уеловиях создавались постмодернистские теоретические модели, давайте кратко рассмотрим изменения, происшедшие в западной культуре во второй половине двадцатого столетия.
Мир эпохи постмодерна
В начале двадцатого века жизнь семьи была куда более предсказуема, чем в настоящее время. Люди, как правило, вращались в небольшом, компактно проживающем сообществе, все члены которого имели сходные жизненные ценности и не были вынуждены адаптироваться к резким изменениям образа жизни. Новую информацию обычно черпали из одной-двух газет, узнавали от приезжих или из книг. Таким образом, сведения, которыми люди располагали, были весьма ограничены и известны всем членам данного сообщества. Общественное мнение по тем или иным вопросам было непреложным. Люди редко его оспаривали, предпочитая следовать общепринятым нормам.
Во второй половине двадцатого столетия резко возрос поток информации из множества источников, получило развитие телевидение, воздушное сообщение, появились персональные компьютеры и спутниковая связь, возросла роль стран третьего мира. Дело не только в том, что получаемая информация крайне разнообразна и иногда противоречива, а еще и в том, что теперь нет возможности полагаться на мнение окружающих по тому или иному вопросу, потому что обсудить все темы не представляется возможным. Более того, поверхностность обсуждения того или иного вопроса мешает увязать его с другими имеющимися сведениями. Получив свободный доступ к информации, отдельные люди и целые семьи частично утратили способность следовать определенным нормам, в основе которых лежат общечеловеческие ценности и убеждения.
Еще одной важной особенностью Америки двадцатого столетия является рост числа семей, в которых ни один из членов не посвящает себя всецело ведению домашнего хозяйства. Широкое распространение семей, где работают и муж, и жена, а также неполных семей, сопряжено с ускорением темпа семейной жизни. У членов семьи не хватает времени на удовлетворение потребностей друг друга. Получив возможность выбирать между работой и ведением домашнего хозяйства, большинство женщин по финансовым соображениям вынуждены сочетать то и другое. Другим членам семьи также приходится крутиться, чтобы все успеть. Поездки на работу и с работы, учеба, командировки, сверхурочная работа и семейные обязанности делают жизнь современного человека по сравнению с предшествующими поколениями гораздо более напряженной. Внешние границы семьи часто размыты, поскольку некоторые члены семьи регулярно пользуются поддержкой внесемейного окружения. Доступность и кажущаяся достоверность разнообразной информации приводит к тому, что членам семьи становится трудно сохранять убеждения, не подкрепленные личным опытом. На процесс самоопределения индивида оказывают влияние множество факторов, большинство из которых в историческом масштабе кажутся незначительными. Следует учесть, что в наше время защищенность индивида обеспечивается его контактами с широким микросоциальным окружением, а не с ограниченным числом значимых лиц, как это было в прошлом. Отсюда понятно, насколько трудно в настоящее время сохранять собственные убеждения и взгляды на жизнь, когда даже в семье нет единодушия. Фрагментированность информации, отсутствие целостного мировоззрения, необходимого для ее переработки, наряду с высокими темпами жизни семьи постепенно ведут к привыканию и игнорированию повседневных раздражителей, действующих на семью в целом и на отдельных ее членов.
Подобно тому как члены семьи стремятся к ясности и определенности, так же и семейные психотерапевты пытаются учесть происходящие изменения, развивая теорию семейной психотерапии. В результате появляются новые подходы, сторонники которых скептически относятся к идее о том, что реальность познаваема, и, как следствие, даже не пытаются выявить истоки возникновения проблемы. Вместо этого делается акцент на способах устранения проблемы или смягчения ее последствий. Психотерапевты-конструктивисты ратуют за снижение продолжительности терапии и отрицают возможность существования единственно правильного взгляда на проблему. В следующих разделах мы обсудим общие черты постмодернистских подходов и их вклад в развитие семейной психотерапии.
Теоретические конструкты и основная идея
Конструктивизм не является единой теорией и не имеет конкретного автора. Более верно будет сказать, что он возник в ответ на многочисленные трудности, связанные с применением исторически более ранних подходов к семейной психотерапии. Терапевты-конструктивисты исходят из четырех основных допущений: 1) реальность субъективна, 2) при проведении терапии не нужно выстраивать жесткие иерархические отношения, 3) терапевтические изменения неизбежны и 4) терапевтические изменения уже начались. В развитие этой теории внесли вклад многочисленные исследователи (Anderson, 1993; deShazer, 1985; OHanlon & Werner-Davis, 1989; White & Epston, 1990), разработавшие практические подходы к семейной психотерапии в рамках конструктивизма.
Субъективность реальности
Проблема субъективности терапевта привлекала всеобщее внимание задолго до появления конструктивизма, когда Фрейд, Юнг и Адлер только начинали исследование человеческой личности. Для того чтобы понять позицию конструктивистов по этому вопросу, давайте обратимся к истории становления семейной психотерапии.
Поначалу усилия первых семейных психотерапевтов были направлены на то, чтобы обособиться от современных им доминирующих психотерапевтических направлений. Общепризнанные в то время медицинские модели делали акцент на внутренней психодинамике индивида, при этом оценка и вмешательство были направлены на понимание роли индивидуальной динамики в формировании симптома. Психотерапевты прошлых лет опасались касаться каких-либо аспектов собственной личности из опасения помешать проекции внутреннего мира клиента (в процессе переноса). Считалось, что перенос осуществляется медленно и требует тщательного анализа. При этом маскировалась реакция терапевта на клиента, а сама психотерапия проводилась за закрытыми дверьми. Вплоть до основоположников семейной психотерапии было принято игнорировать межличностные взаимодействия пациента и недооценивать способность терапевта к достижению определенных результатов. На смену пришли приемы предписывания того или иного поведения, при помощи которых первые семейные психотерапевты выходили непосредственно на семейную систему и благодаря собственным усилиям создавали условия для достижения терапевтических изменений. В отличие от психоаналитиков первые семейные психотерапевты больше экспериментировали с техническими приемами.
Кроме того, семейные психотерапевты гораздо меньше интересовались тем, что думает клиент о своей проблеме, и не позволяли себя втянуть в бесконечные разговоры о причинах того или иного поведения. Главное, что привлекало их внимание, был поиск очевидно эффективных приемов, которые можно было применить ко всем без исключения семьям, независимо от конкретной семейной проблемы. Первые семейные психотерапевты были уверены в том, что знают оптимальный способ решения проблемы, и без колебаний давали рекомендации и руководили членами семьи с целью достижения желаемых изменений. При этом не учитывалось мнение членов семьи о существе проблемы или цели терапии, которое считалось ущербным. Если говорить коротко, семейные психотерапевты знали, каковы представления семьи об окружающей действительности (реальность семьи) и что требуется для их изменения. После детального анализа текущего взаимодействия членов семьи вырабатывалась стратегия преодоления сопротивления семьи намеченному плану вмешательства. При этом устанавливались жесткие иерархические отношения, то есть терапевт непременно выступал в роли эксперта, чтобы инициировать изменения и устранить связанную с этими изменениями тревогу членов семьи. Таким образом, терапевту следовало быть уверенным в правильности своих представлений о семейной реальности (то есть взглядов членов семьи на окружающую действительность).
Были и противники традиционного подхода к семейной психотерапии, к числу которых относились семейные психотерапевты-феминисты. Не будучи явными предшественниками конструктивизма, они оспаривали многие принципы семейной психотерапии. Дело в том, что в первых моделях не учитывался пол, этническая или культурная принадлежность клиентов. Считалось, что все семьи живут по одним законам независимо от среды проживания, и ортодоксальные семейные психотерапевты были склонны недооценивать влияние тех или иных особенностей клиента на возникновение и решение проблемы.
В конце 1980-х гг. были опубликованы работы Умберто Матурана, заставившие многих задуматься, действительно ли существует реальность, отличная от представлений членов семьи о своей жизни. Реальность стала считаться неким конструктом, что не могло не повлиять на развитие семейной психотерапии.
Контекстуальное значение проблемы
Тот факт, что большинство людей в настоящее время сталкиваются с различными взглядами на одни и те же проблемы (их иногда называют множественным знанием, multiple knowledges), объясняет, почему сторонники постмодернисткого подхода считают контекст значимым, если не решающим параметром, который определяет наше отношение к происходящим событиям. Эта мысль красной нитью проходила во многих моделях, достаточно упомянуть о таких приемах, как пунктуация (punctuating), приписывание благородных намерений (ascribing noble intentions) или рефрейминг. Каждая из этих техник исходит из предпосылки о полезности придания нового смысл переживаниям индивида, страдающего от собственных представлений о ситуации, в которой он находится. Для конструктивиста-постмодерниста изменение смысла того или иного события становится основной техникой и важнейшей теоретической концепцией.
Терапевты-постмодернисты изменяют значение, которое клиент приписывает своему положению, используя различные процедуры, такие как психологическое просвещение, поиск рациональных решений или экстернализация проблемы. Это, к сожалению, часто делается в ущерб поиску причины конкретной проблемы или циклических поведенческих паттернов, которые способствуют сохранению проблемы. Так, обсуждая с клиенткой психическую травму, связанную с изнасилованием, конструктивист исходит из того, что эта травма опосредована языковым контекстом, то есть переживания предопределены общепринятыми представлениями об изнасиловании (Efran, Lukens & Lukens, 1988).
Принимая во внимание тот факт, что словарный запас, которым пользуется человек, влияет на его интерпретацию тех или иных событий, терапевт-конструктивист полагает, что изменение контекстуального смысла специфического переживания лежит в основе изменения переживаний этого смысла. В случае с изнасилованием можно прибегнуть к изменению контекста, суть которого состоит в том, чтобы индивид перестал считать себя жертвой ужасной несправедливости, а ощутил облегчение оттого, что избежал многих потенциальных опасностей, связанных с подобным событием. Оба варианта интерпретации такого события, более пессимистический вариант клиентки и более оптимистический – терапевта, вполне реалистичны, но последний обладает более выраженной способностью изменять смысл, а значит и переживание данного события.
