Миланский центр исследования семьи
В 1967 г. Мара Палаццоли-Сельвини организовала Миланский центр исследований семьи. К ней присоединились Луиджи Босколо (Luigi Boscolo), Джулиана Праха (Giuliana Prata) и Джанфранко Чеккин (Gianfranco Cecchin). Эта группа исследователей разработала подход к лечению страдающих анорексией, энкопрезом и семей с эмоциональными нарушениями у детей. Написанная ими книга Парадокс и контрпарадокс (Paradox and Counterparadox, 1978) содержит подробное описание их подхода к психотерапии.
Продолжительность лечения в Миланском центре составляла от 3 до 20 сессий, в среднем 10 сессий. Как правило, встречи с семьей происходили один раз в месяц, поскольку членам семьи предстояло пройти длинный путь к исцелению (Palazzoli-Selvini et al., 1978). По мнению исследователей, такие длительные перерывы были необходимы еще и потому, что участникам надо было переработать и усвоить полученную информацию (Palazzoli-Selvini, 1980). Просьбы членов семьи о более частых встречах рассматривались как свидетельство эффективности психотерапевтического вмешательства. Сами исследователи из Милана называют свой подход длительной краткосрочной терапией (long, brief therapy), ведь количество часов психотерапии было небольшим, а ее общая продолжительность, позволяющая семье достичь терапевтических изменений, довольно значительной (Palazzoli-Selvini et al., 1978).
Стандартный формат сессий включал: 1) наблюдение психотерапевтической команды за стилем семейного взаимодействия без комментирования процесса, 2) обсуждение психотерапевтами сделанных во время сессии наблюдений, 3) предписание членам семьи терапевтического задания или ритуала по результатам обсуждения и 4) собрание команды психотерапевтов непосредственно после интервью с тем, чтобы обсудить принятие семьей предписанного задания и письменно подвести итоги сессии (Stanton, 1981).
Исследователи из Милана предпочитают давать членам семьи письменное задание, каждому свой экземпляр. Уикс и ЛАбат (Weeks & LAbate, 1982) указывают четыре причины более высокой эффективности письменного предписания по сравнению с устным. Во-первых, в отличие от устных, письменные сообщения нельзя проигнорировать или исказить. Во-вторых, письменное сообщение можно прочесть несколько раз, что усиливать его влияние на семью. В-третьих, письменные инструкции могут восприниматься как более доверительные. Наконец, в письменных сообщениях, как правило, мысль выражается более ясно, что способствует профилактике паттернов отрицания и избегания у членов семьи.
Письменные парадоксальные инструкции можно облечь в форму семейного ритуала (Palazzoli-Selvini et al., 1978). Ритуальные предписания предназначены для того, чтобы помешать родителям дискредитировать и саботировать усилия друг друга в отношении детей (Palazzoli-Selvini et al., 1978, p. 3). Одно и то же предписание может быть дано разным семьям. В данном психотерапевтическом подходе предписание используется вместо интерпретации и часто помогает изменить правила взаимодействия в семейной системе. В конце сессии один из членов семьи под диктовку психотерапевта записывает инструкции для семьи. Далее приводятся выдержки из одного предписания:
По четным дня недели – вторникам, четвергам и субботам – начиная с завтрашнего дня и до следующей сессии, с X до Y часов (выбирается время, когда вся семья в сборе и находится дома), что бы ни сделал Z [далее следует имя пациента и перечень имеющихся у него вариантов симптоматического поведения], принимать решения о том, как с ним поступить, будет отец. Матери следует вести себя так, словно ее нет. По нечетным дням недели – понедельникам, средам и пятницам – в те же часы, правом решать, как себя вести с Z, обладает мать. Отец при этом никак себя не проявляет. По воскресеньям можно вести себя, как заблагорассудится. Каждый из родителей по своим дням должен вести дневник, где следует отмечать нарушения партнером предписанного ему поведения (ни во что не вмешиваться). (Иногда эту работу, то есть фиксацию возможных ошибок одного или второго родителя, доверяют ребенку или самому пациенту) (р. 5).
Палаццоли-Сельвини с сотрудниками (Palazzoli-Selvini et al, 1978) отмечает несколько предпосылок эффективности ритуального предписания. Во-первых, меняются правила игры, что позволяет предотвратить вмешательство третьего члена семьи во взаимодействие в диаде. Во-вторых, родители не испытывают потребности бороться за то, чтобы снискать себе одобрение психотерапевта. Подобные усилия лишь отвлекают внимание от главной семейной проблемы (межличностного взаимодействия). Наконец, психотерапевт получает ценную информацию независимо от того, насколько скрупулезно члены семьи соблюдают данное им предписание. Эта информация может быть использована для планирования дальнейших интервенций.
В тех случаях, когда члены семьи не следуют инструкциям, миланские исследователи часто адресуют членам семьи записки парадоксального содержания (paradoxical letters), в которых признают свое поражение и растерянность (например, Ваша семья обладает особой силой… или Я ощущаю растерянность…). Признание психотерапевтом своего поражения поощряет членов семьи к продолжению психотерапии и обсуждению того влияния, которое они оказывают на психотерапевта как единое целое (Weeks & LAbate, 1982). Более того, парадоксальные записки позволяют психотерапевту сохранить свою позицию, в то время как члены семьи зачастую привносят в свои отношения что-то новое, стараясь опровергнуть психотерапевта. Таким образом, миланским исследователям удается, используя сопротивление членов семьи, добиться изменений в семейной системе. Парадоксальные письма позволяют психотерапевту или команде психотерапевтов сохранять позицию, наиболее выгодную для продуцирования изменений в семье (Hoffman, 1981, р. 303).
